Таня Гроттер и посох Волхвов - Страница 88

«Правильнее будет приготовить Дурневых постепенно. А это можно сделать, только если прибыть обычным способом – через дверь», – решила она.

Она отыскала открытый общий балкончик несколькими этажами выше Дурневых и нацелила на него смычок, одновременно пробормотав тормозящее заклинание. Поняв, куда она летит, Пуппер опередил ее и, спрыгнув с метлы, предупредительно помог Тане слезть с контрабаса.

«Да, он джентльмен, этого у него не отнимешь!» – подумала Таня, подавая ему руку.

Вскоре Таня и Пуппер, нагруженный, кроме метлы, еще и контрабасом, уже стояли около двери Дурневых.

ДЗЫНЬ! – громко огрызнулся звонок, когда Таня, собравшись с мужеством, надавила кнопку пальцем.

– Нас разглядывают в «глазок»! Почему они так долго не открывают? – некоторое время спустя удивленно сказал Гурий, переминавшийся с ноги на ногу рядом с Таней.

– Дай лопухоидам морально приготовиться к той радости, что их ждет! – проговорила малютка Гроттер.

Язычок наконец щелкнул. Дверь распахнулась, и Таня лицом к лицу вновь столкнулась со своими дорогими родственниками. Дурневы пасмурно уставились на нее, и она сразу ощутила себя дома. Ей захотелось завыть на луну. Наступившая пауза была куда длиннее, чем в финале «Ревизора».

– Ну вот, Гроттерша приехала! – хрипло, как вурдалак, сказал наконец дядя Герман.

Он стал еще более тощим, чем Таня помнила его с прошлого раза. Зато тетя Нинель раздалась вширь, вылезая за пределы не только логики, но и здравого смысла. Пипа же осталась все такой же очаровашкой, разве что прыщей у нее стало на пару дюжин больше, что в общем объеме ее достоинств было малозаметно.

Одно хорошо – Пипа не утратила своей феноменальной доброжелательности.

– О, мамуль, смотри: у Гроттерши новый парень! Того коллекционера пылесосов она куда-то спровадила! – со знанием дела сообщила она.

Магфордец, чуть подняв брови в знак удивления, поклонился с английской вежливостью. Шапка с пумпоном слетела с его волос. Открылся лоб. Пипа присмотрелась к Таниному спутнику повнимательнее и… неожиданно сползла вдоль стены. Тетя Нинель едва успела подхватить дочь под мышки.

– Посмотри на его лоб! Разве ты не видишь? – зашептала Пипа.

– Что не вижу? – не поняла тетя Нинель.

– Ничего не видишь? Это же Гэ Пэ! Гэ Пэ!

– Я не Гэ Пэ… Я Гурий. Гурий Пуппер! – деликатно улыбаясь, уточнил Танин поклонник.

– А-а-а-а! Это он! На фотографии он другой, но там же актер, а этот настоящий… – охнула Пипа и уже окончательно свалилась в обморок.

Халявий колобком скатился у нее с плеч.

– О Древнир!!! Это сам Пуппер! Такие люди и без охраны! – умилился он.

Поняв, кто перед ними, дядя Герман и тетя Нинель задумчиво переглянулись. Их лица мгновенно утратили прежнее брюзгливое выражение, с которым они смотрели на Таню, словно собирались сдать ее в психушку.

– Значит, Гэ Пэ… м-дэ… а мы тут на рамочку для вашего портрета недавно потратились. Прежняя рамка у нас насквозь процелована, это уже даже негигиенично, – кашлянул бывший депутат.

– Да и стеклышко, того, треснуло уже… Видно, Пипочка на подушечке не совсем удачно головкой повернулась, – добавила тетя Нинель.

Таня с трудом узнавала своих родственников, так кошмарно они лебезили. Дурневы, хотя в отличие от своей дочери и не были пуппероманами, как люди глубоко практичные, на всякий случай просчитывали новые открывшиеся им возможности. Например, они прикидывали, нельзя ли одолжить у Пуппера денег и потом их не возвращать. То, что дядя Герман и тетя Нинель уже и теперь были ничуть не беднее Пуппера, в расчет не принималось.

– В комнату, в комнату проходите… А ты, Танька, положи свой барабан куда-нибудь в угол, а то с него вода течет. Бери пример с молодого человека! Молодой человек даже в гости со своим веником приходит – вот что значит западная культура! Не то что мы, дубины неотесанные! – распоряжалась тетя Нинель.

– Хи-хи! Может, у него и туалетная бумага своя с собой есть? – не удержался и захихикал Халявий.

Тетя Нинель, продолжая удерживать на лице доброжелательное выражение, ущипнула его. Бедный оборотень подскочил едва ли не до потолка.

– Уйду я от вас – злые вы! – взвыл он.

А дядя Герман уже усаживал Пуппера за стол.

– Салатику? Шампанского?.. Не надо? Ну и правильно! Пьющий подросток – это хуже, чем женщина-начальник! Когда-то в конце восьмидесятых я начинал с маленького ночного магазинчика – так, поверишь ли, ни капли спиртного не продавал детям! Даже сигарет и тех не продавал! Ни-ни, даже себе в убыток! Детям приходилось передавать деньги через сторожа! Он у меня теперь зам генерального по кадрам.

Пуппер схватил бокал шампанского и залпом выпил. Он явно намеревался просить Таниной руки и теперь набирался храбрости. Дядя Герман почти насильно затолкнул в Пуппера несколько ложек салата и похлопал его по щечке.

– Люблю! С первого взгляда люблю! Прям сын родной! Папку-то своего помнишь?.. Сирота? И я, представь, сирота! Как загребли моего фатера за спекуляцию валютой в семьдесят третьем, так и сирота… Потом мне папашка уже из Америки писал! Советником там был по нарушению прав человека, пока зеленая змейка его вконец не зажалила… Дельный был мужичок, весь в меня! – Разглагольствуя, дядя Герман оценивающе поглядывал на Пуппера, прикидывая, не наступил ли момент просить в долг.

Гурий выпил еще бокал шампанского. Потом встал и набрал полную грудь воздуха.

«Ну все! Ноги моей будет просить!» – подумала Таня, внимательно наблюдавшая за ним с другого конца стола.

– Многоуважаемые родственники Татья… – начал было Пуппер, но дядя Герман ловко заткнул ему рот бутербродом с красной рыбой и почти насильно усадил его на стул.